Тема Великой Отечественной войны поистине неисчерпаема как объект научных исследований, в то же время она постоянно подвергается различного рода фальсификациям и нередко связана с попытками переписать историю или же приукрасить ее. С 1990-х годов комплекс основных проблем внешней и внутренней политики Русской Православной Церкви (далее – РПЦ) в такое сложное и ответственное время, как Великая Отечественная война стал предметом специального и интенсивного изучения отечественных историков. Однако результаты этого изучения далеко не всегда находят отражение в современной публицистике и научно-популярных изданиях, касающихся положения и деятельности РПЦ в 1941 – 1945 гг. Особо следует выделить тенденцию, заключающуюся в тиражировании различного рода легенд и мифов касательно различных сторон церковной жизни в указанный период, и требующую критического анализа и осмысления с точки зрения соответствия их исторической действительности.
Начавшаяся 22 июня 1941 г. война, вопреки ожиданиям многих недоброжелателей СССР, не обострила отношения Московской Патриархии с государством. Церковь не поддалась искушению рассчитаться за нанесенные ей в 1920 – 1930-х гг. жесточайшие удары. Патриотизм православных и духовенства, и мирян оказался сильнее обид и недоверия, вызванных долгими годами гонений на религию. С первого дня Великой Отечественной войны руководство Русской Православной Церкви призвало народ к защите Родины и тем самым поддержало и государство. Такая позиция Церкви была особенно важна в свете значительного роста религиозности в военных условиях, как среди мирного населения, так и среди военнослужащих. Она создавала, по словам митрополита Ленинградского Алексия, «нравственные условия победы». Конкретные проявления патриотической деятельности Русской Церкви были весьма многообразны: морально-нравственное поддержка и призывы к мобилизации всех сил в помощь обороне и укреплению тыла (в основном через послания, обращения, проповеди); сбор денежных средств, драгоценностей, медикаментов, одежды, продуктов в Фонд обороны; служба церковнослужителей в рядах действующей армии и участие в партизанском движении; помощь раненым бойцам шефством над госпиталями и созданием санитарных пунктов; участие в сооружении оборонительных укреплений, в противопожарной и противовоздушной гражданской обороне и т.д. В целом же религиозный фактор сыграл существенную роль в изменении поначалу неблагоприятного для СССР хода боевых операций.
Многообразная патриотическая деятельность Русской Православной Церкви и возросший в ее ходе авторитет Церкви были признаны советским руководством, которое стало подчеркивать лояльность и патриотическую позицию Московской Патриархии. Именно в годы Великой Отечественной войны начался новый этап исторического бытия РПЦ, связанный, прежде всего, с ее фактической легализацией государством и частичным возрождением некоторый форм церковной жизни.
Касаясь нормализации государственно-церковных отношений в военный период, некоторые авторы, ссылаясь на церковную публицистику (например, вышедшую в 1993 г. в Троице-Сергиевой лавре книгу «Россия перед вторым пришествием»), выделяют особое значение в этом процессе неких писем и телеграмм, отправленных митрополитом Гор Ливанских Илией Караме советскому руководству. В своих письмах он описывал, как «ему явилась в огненном столпе сама Божия Матерь и объявила, что избран он, истинный молитвенник и друг России, для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа российского. Если все, что определено, не будет выполнено, Россия погибнет». Божия Матерь сказала, что «должны быть открыты по всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и тюрем, должны начать служить…. И теперь хранятся в архивах письма, телеграммы, переданные митрополитом Илией в Москву. Сталин вызвал к себе митрополита Ленинградского Алексия (Симанского), Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и обещал исполнить все, что передал митрополит Илия, ибо не видел возможность спасти положение» . Однако исследователи не обнаружили в архивах даже следов писем и телеграмм митрополита Илии, о которых упомянуто выше. Согласно сохранившимся источникам, санкция Сталина на изменение государственно-церковных отношений определялась, прежде всего, прагматическими расчетами, и во время его встречи поздно вечером 4 сентября 1943 г. в Кремле с тремя иерархами Русской православной Церкви, на которой обсуждались первоочередные нужды Московской Патриархии, имя митрополита Гор Ливанских никак и никем не упоминалось. В архивном деле сохранилась запись беседы в ходе этой исторической встречи, сделанная присутствовавшим на ней полковником госбезопасности Г.Г. Карповым.
Можно предположить, что предание о чудесном явлении Божией Матери митрополиту Илие появились в церковной среде не раньше осени 1947 г., когда митрополит посетил Москву и Ленинград. Во время этой поездки при стечении многочисленной паствы он рассказывал, что всю войну день и ночь молился о спасении России.
В научно-популярной книге «За веру и отечество», изданной в Самаре к 50-летию Победы, ее автор В. Якунин, ссылаясь на статью Б. Костина «За други своя», опубликованную в одном из номеров «Журнала Московской Патриархии» (1993, № 12), пишет: «До сего дня многие исследователи Великой Отечественной войны тщетно пытаются ответить на вопрос: «Так почему же немцы не смогли взять Ленинград осенью сорок первого, ведь они же были на его окраине» …потому-то и не суждено им было пройти по Питеру победным маршем, что встретили перед собой непреодолимую преграду. Той преградой был круг, который очертил перстом на карте митрополит Ленинградский Алексий, а затем облетел на самолете по этому кругу и окропил его святой водой. Подойдя к городу, немецкие танки встали, словно вкопанные, и ни на метр не продвинулись вперед, хотя им путь был открыт». Между тем никаких свидетельств о каких либо полетах на самолете митрополита Алексия (Симнаского) вокруг блокадного города да еще с окроплением его святой водой нет. Однако доподлинно известно о его деятельности в военный период следующее.
По предложению митрополита Алексия все десять приходов города начали 23 июня 1941 г. сбор пожертвований в Фонд обороны и советский Красный Крест. Правящий архиерей поддержал желание верующих отдать на эти цели большую часть доходов храмов и все запасные суммы. Всего на нужды обороны благодаря такому подходу было собрано в 1941 – 1944 гг. 13 млн. рублей. Сам митрополит и его сестра А. Погожева передали свою дачу на станции Сиверская под детский дом для детей погибших солдат и офицеров. 26 июля 1941 г. митрополит обратился к верующим епархии с посланием «Церковь зовет к защите Родины!». Патриотические послании е владыки разбрасывались в виде листовок с советских самолетов на оккупированной немцами территории. Участник партизанского движения в Ленинградской области А.Г. Голицын в письме митрополиту Алексию от 1 мая 1944 г. писал: «Ваш агитлисток сыграл немалую роль среди оккупированного населения в деле оказания помощи партизанам, а вместе с тем в борьбе против фашизма. Этот листок среди населения – как Божье письмо, и за него немецкие оккупанты в своих приказах грозили смертной казнью, у кого он будет обнаружен».
Митрополит переносил тяготы блокады вместе с жителями города. В то время он жил на хорах Николо-Богоявленского собора и на службы в другие храмы города добирался на трамвае или пешком. За патриотическую деятельность в период блокады Алексий был награжден медалью «За оборону Ленинграда».
После выступления советского религиоведа Э.И. Лисавцева на международной конференции «исторический путь православия России после 1917 г.», состоявшейся в Санкт-Петербурге 2 июня 1993 г., о том, что первая встреча Сталина с Патриаршим Местоблюстителем Сергием состоялась еще в июле 1941 г., некоторые исследователи стали безоговорочно воспроизводить эту версию в своих публикациях. Важно подчеркнуть, что Лисавцев не привел никаких убедительных аргументов. Известные исследователям источники также не подтверждают этой версии, получившей распространение также и в периодических изданиях, включая церковные.
Некоторые авторы подробно останавливаются на многочисленных мифах, бытующих среди верующих, об обращении И.В. Сталина в годы войны к религии. Один из таких мифов гласит: «Зимой 1941 г. изрядно смутившийся Сталин вспомнил свое единственное, хотя и незаконченное образование, — Тбилисскую духовную семинарию и призвал к себе в Кремль духовенство для молебна о даровании победы; тогда же чудотворная Тихвинская икона Божией матери из Алексеевской церкви в Тихвине была на самолете обнесена вокруг Москвы и Москву от врага спасла». Однако эта легенда никак не опирается реальные события. Так, упоминаемая в ней икона Тихвинской Божией матери оказалась на оккупированной немцами территории и уже поэтому ее не могли на самолете обносить вокруг столицы.
Подобного рода легенды из церковной публицистики и периодики некритично переносятся и в научные издания. Так, Л.Н. Аруева в своей книге «Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны» пишет, что в октябре 1941 г. Сталин приезжал в Царицыно к святой праведной Матроне (Никоновой), которая сказала ему: «Красный петух победит. Победа будет за тобой». Зимой 1941 г. Сталин пригласил в Кремль духовенство совершить молебен о даровании победы. Далее Аруева приводит воспоминания монахини Сергии (Клименко) о том, что когда в ноябре 1941 г. из Москвы хотели вывезти мощи благоверного князя Даниила Московского, он явился Сталину и сказал: «Я хозяин Москвы, не трогайте меня, плохо будет».
Следует отметить, что светские авторы, излагающие подобного рода легенды, большей частью предпочитают их не комментировать, тем самым как бы молчаливо соглашаясь с теми вымыслами, которые не соответствуют исторической действительности. Например, в последнем случае целесообразно было подчеркнуть, что вопрос о вывозе мощей князя Даниила Московского не стоял и в принципе не мог стоять в военный период, ибо после закрытия монастыря в 1930 г. архимандрит Тихон (Баляев) перенес мощи в церковь Воскресения Словущего, где они находились до 1932 г. Дальнейшая их судьба неизвестна.
Хотя, временами, по свидетельствам современников, Сталин любил цитировать Библию , а при составлении библиотеки для дачи дал указание, чтобы «не было никакой атеистической макулатуры» , говорить о будто бы проявившейся у него в годы войны религиозности не приходится. И в атеизме, и в религии он видел общественные явления, которые должны служить существующей в СССР системе каждое по-своему.
Истоки приведенных выше и им подобных легенд уходят в военное время и связаны, прежде всего, с заметным ростом религиозности среди широких слоев населения в тот полный драматизма период испытаний и невзгод. В одном из писем с фронта, характеризующих типичную ситуацию того периода, солдат М.Ф. Черкасов писал домой матери: «Мама, я вступил в партию. Мама, помолись за меня Богу». О росте религиозности в армии в годы войны свидетельствуют архивные документы, очевидцы и даже атеистически настроенные советские литераторы, например, писатель В.Ф. Тендряков. Были случаи, когда с фронтов в Главное политуправление Красной Армии посылались телеграммы с просьбами направить в действующую армию материалы с проповедями духовенства Русской Православной Церкви. О проявлениях религиозных настроений в войсках, как правило, быстро становилось известным в вышестоящих инстанциях, которые в основном ограничивались пассивным наблюдением.
В заключение следует особо подчеркнуть, что конкретный вклад Русской Православной Церкви в общую победу не нуждается в каком-либо приукрашивании ни со стороны светских, ни со стороны церковных публицистов и СМИ. Вместе с тем рожденные в военные годы легенды, объясняющие крупнейшие победы советских войск и легализацию церкви государством помощью небесных сил, как уже отмечалось выше, отражают значительный рост религиозности среди населения в тот период. Публикация их в светской литературе требует соответствующих комментариев и разъяснений, в противном случае жизнедеятельность Церкви в военный период будет представать перед светскими читателями в искаженном, порой весьма утрированном виде, а для верующих обрастет квазицерковными преданьями.
А.Н. Кашеваров
Доктор исторических наук,
профессор СПбПУ и СПбГУ,
Заслуженный работник высшей школы РФ