С осени 1918 г. по декабрь 1920 г. советской властью была организована и проведена кампания по вскрытию и конфискации святых мощей, на протяжении десятков и сотен лет, хранившихся в православных храмах и монастырях. За указанный период было совершено около 70 вскрытий святых мощей. Это была одна из наиболее крупных антирелигиозных кампаний за всю историю государственно-церковных отношений советского периода. [1]
По учению православной церкви, «мощи – оставшиеся нетленными после смерти тела христианских святых, которые должны чтиться также, как и иконы, но не должно воздавать им честь, приличную одному Богу». Дни обретения и перенесения мощей церковь отмечает как особые праздники. Однако нетленность тел «почивших святых людей» не является главным или даже обязательным атрибутом почитаемых мощей. В православном катехизисе содержится следующее разъяснение: «Тела некоторых усопших святых сохраняются в сравнительной или даже полной целостности. Но почитаются они отнюдь не за их всегда бывшую нетленность, а за то, что по причине святости почивших тел их и по смерти являются хранителями Божественной благодати, силою которой подаются верующим дары исцелений и другие духовные дарования». [2]
Почитание этих священных реликвий уходит своими корнями в далекое время зарождения христианской религии, гонений на первых христиан. Тогда же стало обязательным строить храмы на мощах мучеников. Святые останки, обычно находившиеся в приходской или домовой церкви, помещались частицами в крестах запрестольных и напрестольных, в крестах-мощевиках, в серебряных ковчегах. Во вселенском православии почитаемы также костные останки святых. Согласно традиции, принятой в монастырях Афонской горы, к мощам можно относить и выкопанные из земли по прошествии трех лет после погребения костные останки подвижников. Русской православной церковью с древнейших времен в равной степени почитались святые мощи как в виде нетленных тел, так и в виде костей. Например, опубликованный в 1903 г. в некоторых газетах отчет с подробным описанием результатов обследования духовенством останков Серафима Саровского, которые были обнаружены в виде костей, не помешал его канонизации. Выдающийся церковный историк Е.Е. Голубинский писал в начале XX в., что церковь в своем учении о нетленности мощей отнюдь не предлагала понимать нетленность их в смысле ненарушенности, сохранности тел. [3]
Все эти обстоятельства, важные для церковного почитания мощей, не учли организаторы антирелигиозной кампании, поскольку исходили из того, что осмотр содержимого рак выявит тленность останков святых и тем самым «разоблачит перед массами вековой обман церковниками трудового народа». Кроме того, антирелигиозники рассматривали святые мощи как «средство извлечения монастырями и храмами огромных доходов». Поэтому «разоблачение мошеннических проделок церковников с мощами», по замыслу П.А. Красикова, руководившего в то время религиозной (точнее – антирелигиозной) политикой советской власти и являвшегося одним из главных организаторов кампании, должно было привести к подрыву материального положения церкви. [4]
Конфискация у церкви мощей грозила затруднить ее богослужебную деятельность. Со времен первого Карфагенского собора (около 220 г.), определившего, что ни один храм не должен строиться иначе, как на мощах мучеников, до настоящего времени каждый православный храм имеет частичку мощей какого-нибудь святого. Частичка эта зашивается в антиминс – особый, возлагаемый на освященный престол храма плат, без которого нельзя совершать божественной литургии. Это обстоятельство позволяет лучше уяснить позицию духовенства и, в частности, патриарха Тихона, который в письме к председателю ВЦИК М.И. Калинину от 9 августа 1920 г. оценил кампанию по вскрытию мощей как неприкрытое вмешательство государства во внутренние дела церкви, непосредственно относящиеся к области культа. [5]
16 февраля 1919 г. коллегия Народного комиссариата юстиции приняла постановление об освидетельствовании, публичной демонстрации и изъятии мощей. Согласно этому документу, само вскрытие, т.е. снятия с мощей покровов и т. п., должны были производить священнослужители в обязательном присутствии представителей местных органов советской власти, ВЧК и медицинских экспертов. После оформления протокола вскрытия, подписанного духовенством и медицинскими экспертами, к осмотру мощей рекомендовалось привлекать «самые широкие массы». Губисполкомам рекомендовалось «для устранения возможности использовать в дальнейшем обман с мощами по истечении некоторого времени, достаточного для того, чтобы массы могли убедиться в обмане, открытые раки со всем содержимым передать… в местные музеи, или захоронить». [6]
Вскоре после издания центральной властью этого распоряжения Комиссариат юстиции Союза коммун Северной области в конце марта 1919 г. запросил разрешение президиума Петроградского совета на вскрытие останков святого князя Александра Невского, которые по инициативе Петра I 30 августа 1724 г. были перенесены из Владимира в новую столицу для освящения ее покровительством этого общерусского святого и хранились в Троицком соборе лавры. В разрешении было отказано в связи с опасениями, что вскрытие мощей в одной из наиболее почитаемых религиозных святынь города – Александро-Невской лавре – может вызвать массовый протест верующих, воспрепятствовавших в январе 1918 г. попытке властей захватить помещения лавры и организовавших тогда же братство защиты лавры. [7]
Важную роль в недопущении осквернения святых мощей сыграл митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский), который пользовался особым уважением и любовью среди верующих. 24 марта 1917 г. «свободным голосованием клира и мирян Петроградской епархии» владыка Вениамин был избран ее правящим архиереем. Репутация его как «кроткого но твердого архипастыря» еще больше упрочилась после событий 13 – 21 января 1918 г., когда власти безуспешно пытались занять помещения Александро-Невской лавры и выселить оттуда митрополита. Характеризуя поведение владыки и отношение к нему верующих в те дни, настоятель Казанского собора протоиерей Ф.Н. Орнатский говорил участникам заседавшего в Москве церковного Поместного собора: «Он всегда с народом. Трогательно слышать, когда народ называет его «голубчик, наш избранник». Народ любит его». [8]
В апреле и сентябре 1919 г., когда вновь возникла угроза вскрытия мощей князя Александра Ярославича, митрополит Вениамин дважды обращался с письмами к председателю Петроградского совета Г.Е. Зиновьеву. После обращения митрополита к петроградским властям в апреле 1919 г. – в то время отдел юстиции Петросовета выступил с предложением последовать примеру московских властей, организовавших «вскрытие раки с мощами преп. Сергия Радонежского в знаменитой Троице-Сергиевой лавре» — с надеждой, что «мощи святого благоверного князя не будут потревожены», в журнале «Революция и церковь» была опубликована статья П.А. Красикова со злобными выпадами против владыки Вениамина и… защитника Русской земли Александра Невского. Руководитель развернувшейся антирелигиозной кампании утверждал, что никаких останков князя не сохранилось и призывал «вскрыть пустой ящик якобы с мощами Александра Невского, а огромную серебряную раку утилизовать». [9]
В письме от 15 сентября митрополит Вениамин писал: «В первых числах текущего сентября на лекции «О коммунизме и религии» члена ВЦИК Красикова и М.В. Галкина [10] была поставлена на голосование резолюция, предлагающая все мощи изъять из церквей и сконцентрировать в особом музее, в частности, так поступить и с находящимися в Петрограде мощами св. Александра Невского. Слухи об этом взволновали православное население Петрограда… Желая успокоить верующих и выяснить положение вопроса о вскрытии раки благоверного князя, обращаюсь к Вам, гражданин Зиновьев, как стоящему во главе Петроградского правительства, с просьбой от лица многих тысяч верующих, в числе которых немало рабочих и крестьян, приведенной в начале резолюции не придавать значения и не приводить ее в исполнение и этим дать мне возможность успокоить тысячи взволнованных людей. Доброжелательная церковная политика петроградского правительства дает мне уверенность надеяться, что настоящая просьба многих граждан будет услышана и исполнена, их религиозная свобода не будет ограничена и стеснена». [11]
Тактичной и выдержанной дипломатией митрополиту удалось в то время уберечь от поругания мощи Александра Невского. За всю «мощейную эпопею» — так кампания нередко называлась в документах церковного отдела Народного комиссариата юстиции – это был единственный случай, когда власти вняли увещеваниям со стороны церкви.
Кампания по вскрытию мощей в 1918 – 1920 гг. являлась своеобразным прологом антирелигиозных акций 1922 г., имевших целью, терроризировав церковь, сломить ее духовное сопротивление и, расколов, подорвать влияние на народ. В обстановке разворачивавшегося террора и провокационной политики государства в отношении церкви митрополит Вениамин не смог воспрепятствовать вскрытию мощей Александра Невского, произведенному в разгар кампании по изъятию церковных ценностей в помощь голодающим Поволжья. На заседании президиума исполкома Петроградского совета 8 мая 1922 г. было принято решение «произвести вскрытие мощей во время изъятия серебряной раки Александра Невского». Организация вскрытия поручалась председателю губернской комиссии по изъятию церковных ценностей И.П. Бакаеву (в 1919 – 1920 гг. – председатель Петроградской губернской ЧК), в помощь которому от Петроградского губисполкома назначались ответственные представители – Н.П. Комаров и И.Н. Кондратьев. Вскрытие мощей было решено начать в 12 часов дня 12 мая. [12]
За несколько лет до этого дня, 24 июля 1917 г. архиереи Вениамин и Сергий, а также два лаврских архимандрита произвели осмотр останков благоверного князя. Тогда это было вызвано тем, что летом 1917 г., при наступлении немцев, лавра готовилась к эвакуации и поэтому святые мощи после осмотра, переложили в новую кипарисовую шкатулку. [13]
Вскрытие мощей 12 мая 1922 г. носило публичный характер и имело антирелигиозную направленность. Уполномоченные местной советской власти производили осмотр останков князя Александра Ярославича под наблюдением нескольких сотен представителей «общественности»: от воинских частей и предприятий, профсоюзных организаций, райкомов и укомов РКП(б). Все они получили в Смольном специальные удостоверения, разрешавшие присутствовать во время вскрытия мощей. Митрополит Вениамин и лаврское духовенство вынуждено было наблюдать за этой акцией. Вот как описывал репортер «Петроградской правды» результаты вскрытия: «На дне гроба лежит лиловый атласный покров, в изголовье новенькая подушка из оранжевого атласа, а посередине небольшая шкатулка из светлого дерева, как бы накануне от мастера. Отпирают шкатулку, под крышкой оказывается застекленная рамка, затем вынимают оттуда кусок какой-то материи…, а на самом дне бурые истлевшие кости, да и тех очень немного, с пригоршню, не больше. Эксперты определили, что здесь имеются две неполные берцовые кости, одно ребро, остатки от височных костей и ключиц. Вот и все «мощи». [14] О том, что мощи князя не могли сохраниться полностью, так как горели во время пожаров во владимирском соборе и шлиссельбургском павильоне, где они ранее хранились, было известно еще до их вскрытия, и духовенство не скрывало этого факта от верующих. Однако газеты тех дней запестрели заголовками: «Вскрыты мощи Александра Невского – раскрыт вековой обман спекулянтов в золоченых ризах», «Еще один обман трудового народа рассеян в Петрограде». [15]
Серебряная рака князя была изъята и по частям на грузовиках перевезена в Эрмитаж. Эту операцию осуществили одиннадцать слесарей и один ювелир, которые еще 9 мая были выделены исполкомом 1-го городского района в распоряжение заведующего отделом управления Ершова, отвечавшего за демонтаж и перевоз раки в Эрмитаж. Однако сами мощи лаврскому духовенству во главе с митрополитом удалось тогда отстоять – шкатулка с ними после осмотра была запечатана и, вопреки циркуляру наркомата юстиции от 25 августа 1920 г. о конфискации мощей и передаче их в музеи, помещена на хранение в алтаре Троицкого собора Александро-Невской лавры. [16]
Мощи были конфискованы властями лишь осенью 1922 г. после расстрела митрополита Вениамина, обвиненного в «сопротивлении изъятию церковных ценностей в помощь голодающим Поволжья». В ответ на многочисленные ходатайства верующих о возвращении мощей для поклонения малый президиум губисполкома принял 10 октября 1922 г. постановление о том, чтобы передать эти прошения губпрокурору для расследования, каким образом производился сбор подписей. [17]
Долгие годы останки защитника Русской земли князя Александра Ярославича находились в Музее истории религии и атеизма. В связи с празднованием 1000-летия крещения Руси государственные органы стали возвращать церкви некоторые православные святыни, уцелевшие в период гонений и утрат. Одними из первых были возвращены мощи святого благоверного князя Александра Невского, по давней традиции являющегося небесным покровителем нашего города. 3 июня 1989 г. останки князя были торжественно перевезены из музея в Троицкий собор Александро-Невской лавры.
Литература
1.О кампании вскрытия мощей см.: Кашеваров А.Н. Церковь и власть: Русская Православная Церковь в первые годы Советской власти. СПб., 1999. С. 219 – 276.
2. Александр (Семенов-Тян-Шанский), епископ. Православный катехизис. М., 1990. С. 122.
3.См.: Голубинский Е.Е. О канонизации святых. М., 1903.
4.О святых мощах (Сб. материалов). М., 1961. С. 49 – 52.
5.Следственное дело патриарха Тихона: Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ. М., 2000. С. 601.
6.Революция и церковь. 1919. № 6 – 8. С. 117.
7.См.: Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде: Публикация документов Шкаровского М. В. // Звенья: Исторический альманах. Вып. 2. М.; СПб., 1992. С. 561 – 562.
8.Священный Собор Православной Российской Церкви: Деяния. Кн. VI. Вып. 1. М., 1918. С. 60.
9.Красиков П. Религиозная хитрость (письмо в редакцию) // Революция и церковь. 1919. № 1. С. 24 – 25.
10.Галкин М.В. (литературный псевдоним М.Горев) – бывший священник Спас-Колтовской церкви в Петрограде, с 1918 г. активный деятель атеистической пропаганды; являясь экспертом церковного отдела Народного комиссариата юстиции, выступал одним из организаторов кампании по вскрытию святых мощей.
11.Цит. по: Ленинградский рабочий. 1990. 6 июля.
12.Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде. С. 568.
13.См.: Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994. С. 185 – 186.
14.Петроградская правда. 1922. 13 мая.
15.Красная газета. 1922. 13 мая; Петроградская правда. 14 мая.
16.См.: Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С. 183; Два эпизода борьбы с церковью в Петрограде. С. 556.
17.См.: Краснов-Левитин А. Лихие годы 1925 – 1941. Париж, 1977. С. 69.
А.Н.Кашеваров
доктор исторических наук, профессор СПбПУ и СПбГУ, заслуженный работник высшей школы РФ